Сыну
Он входит точно по утрам,
когда рассветный тарарам
еще не смог очнуться,
лишь стоит под рукой дверям
едва-едва качнуться.
Он входит в день мой неспроста
походкой Черного Дрозда...
Что для него приметы?..
И сразу на свои места
становятся предметы.
И он стоит невдалеке,
храня минуту эту,
и держит красный мяч в руке,
как целую планету.
А по смешным его трусам
бежит, змеясь, каемка,
и красный мяч, назло часам,
позванивает тонко.
Мой Черный Дрозд, упрямец мой,
весь, как тростиночка, прямой,
других забот не помня,
стоишь ты перед ней самой --
перед Хозяйкой полдня.
А я -- не свет и не ручей...
Ты -- мой... А я ты знаешь, чей?
И с кем сводить мне счеты?..
Среди рассветных мелочей
есть грустные заботы.
Вопрос удач совсем не прост,
и как бы там ни гнуться,
ты улетаешь, Черный Дрозд,
чтоб, может, не вернуться.
И за тобой уходит вскачь,
впервые тронут болью,
мой Черный Дрозд, твой красный мяч
по золотому полю.
1964