В судьбе поэта-романтика Козлова заключен драматический парадокс, подмеченный еще Жуковским. "Козлов до болезни своей жил в свете и был увлекаем рассеянностью... Лишенный обеих ног, он начал учить по-английски и в несколько месяцев мог уже понимать Байрона и Шекспира. Потеряв зрение, он сделался поэтом... Для него открылся внутренний богатый мир в то время, когда исчез внешний".
Сайт: Знаменитости
А "внешний" мир Ивана Ивановича Козлова был достаточно обычным для потомка старинного дворянского рода. Московское детство в богатом доме отца, екатерининского вельможи; мальчишеские развлечения с братьями, гувернеры-иностранцы, военная "карьера", характерная для недорослей его круга: в пять лет сержант лейб-гвардии Измайловского полка, в шестнадцать - прапорщик, в восемнадцать - подпоручик. Все это заочно, без прохождения службы. Затем отставка - в девятнадцать лет. Козлов становится чиновником при московском генерал-прокуроре. Формально обязанности статской службы не мешали вольному, праздничному течению поры юношеской "рассеянности". Козлов - завсегдатай балов и салонов, блестящий танцор, завидный жених. Но не эти достоинства отличали его от прочих. Тонкий художественный вкус, начитанность молодого аристократа были замечены Жуковским и Батюшковым.
Водоворот светской жизни, куда вместились и "мятеж страстей", и "дерзкие упования", и счастливое супружество, прерывается 1812 годом. Почувствовав настоящее дело, Козлов входит в Комитет для образования московской военной силы, участвует в подготовке обороны Москвы. В дни московского пожара он лишается дома, имущества и в 1813 году вместе с семьей перебирается в Петербург, начинает службу в департаменте государственных имуществ министерства финансов.
При этом жизненные стимулы Козлов находит не в канцелярском рвении. Он сближается с Крыловым, Вяземским, с молодыми поэтами Пушкиным, Дельвигом, Кюхельбекером. Будущий учредитель "Союза благоденствия" и Северного общества Николай Тургенев, знакомит его со своим антикрепостническим "Опытом теории налогов", другими сочинениями деятелей грядущего декабризма.
Такова почва, на которой взрастал этот талант, "пробужденный страданием" (Жуковский). С сорокалетнего возраста парализованный, ослепший, Козлов, однако, работает много и плодотворно.
И мой удел, с надеждами, с мечтами,
С веселыми и горестными днями,
По сердцу мне; он мне не утаил
Душевных тайн, и я недаром жил...
Первые поэтические опыты Козлова вдохновлены гением Байрона. Неожиданно сраженный болезнью, Козлов стремится постичь мастерство великого романтика: читает его поэмы в оригинале, делает необычный перевод "Абидосской невесты" - с английского на французский (а через несколько лет - и на русский). Затем следуют переложения фрагментов из "Чайльд-Гарольда", "Дон-Жуана", "Осады Коринфа", "Гяура"... Сегодня очевидно, что именно с переводческой деятельностью Козлова связано начало славы Байрона в России, его своеобразной жизни в русской лирике.
В оригинальном стихотворении, написанном на смерть Байрона, Козлов передал важнейшие для своих современников-соотечественников настроения:
Он первый на звуки свободных мечей
С казною, и ратью, и арфой своей
Летит довершить избавленье;
Он там, он поддержит в борьбе роковой
Великое дело великой душой -
Святое Эллады спасенье.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И в бурных порывах всех чувств молодых
Всегда вольнолюбье дышало.
Другая заветная тема лирики Козлова определяется его понятиями о человеческой воле, чести, благородстве. Частный эпизод эпохи наполеоновских войн, запечатленный в стихотворении "На погребение английского генерала сира Джона Мура", прозвучал не только как реквием достойному воину, но и как защита подлинной духовности и сердечности, непримиримых с мишурой и пошлостью суетной действительности.
Равно как гражданская страстность и нравственная взыскательность, была доступна Козлову и лирика тончайших переживаний человека. Сомнения, тревоги, "безделье мрачное", "скорбь души", "тайны дум высоких", "светлые мечты", живая радость, красота женщины, "сладкая тоска", счастье, любовь - все это дыхание его лирики.
Привет надежд, судьбы угрозы,
Волненье чувств, веселье, слезы,
Сердечной бездны глубина,
Все то, чем жизнь мрачна, ясна
И не сказать чего словами...
Исповедальная искренность романтической лирики Козлова принесла ему широкую известность у читателей, нашла отклик в лучших сердцах эпохи. В доме Козлова бывали - не просто сострадательными гостями, а воодушевленными собеседниками - Пушкин, Жуковский, Грибоедов, Рылеев, Гнедич, Баратынский, композиторы Глинка и Даргомыжский, а также И. М. Муравьев-Апостол, Зинаида Волконская... Стихотворения Козлова, беседы с ним помогли творческому становлению Лермонтова. Часто навещавший поэта Адам Мицкевич посвятил ему поэму "Фарис", в одической тональности воспевающую противостояние человека природным стихиям.
Всем строем своей лирики, всей своей судьбой - и личной и поэтической - Иван Иванович Козлов утверждал мысль о крепости человеческого духа, о красоте и вечных тайнах земного бытия.
Версия для печати