Маяковскому грезится гудок над ЗимнимМаяковскому грезится гудок над Зимним, А мне — журавиный перелет и кот на лежанке. Брат мой несчастный, будь гостеприимным: За окном лесные сумерки, совиные зарянки!
Тебе ненавистна моя рубаха, Распутинские сапоги с набором, — В них жаворонки и грусть монаха О белых птицах над морским простором.
В каблуке моем — терем Кащеев, Соловей-разбойник поныне, — Проедет ли Маркони, Менделеев, Всяк оставит свой мозг на тыне,
Всякий станет песней в ночевке Под свист костра над излучиной сивой! Заблудиться в моей поддёвке «Изобразительным искусствам» не диво.
В ней двенадцать швов, как в году високосном, Солноповороты, голубые пролетья, На опушке по сафьяновым соснам Прыгают дятлы и белки-столетья.
Иглокожим, головоногим претят смоль и черника, Тетеревиные токи в дремучих строчках... Свете Тихий от народного лика Опочил на моих запятых и точках.
Простой, как мычание, и облаком в штанах казинетовых Не станет Россия — так вещает Изба. От мереж осетровых и кетовых — Всплески рифм и стихов ворожба.
Песнетворцу ль радеть о кранах подъемных, Прикармливать воронов — стоны молота? Только в думах поддонных, в сердечных домнах Выплавится жизни багряное золото!
|