Георгий Адамович
Впервые Георгий Адамович (1894—1972) выступил в печати в 1915 году, будучи студентом-филологом Петербургского университета. В 1916 году вышел сборник его стихотворений «Облака», о котором Гумилев писал, что в нем «чувствуется хорошая школа и проверенный вкус». Второй сборник — «Чистилище» — был издан в 1922 году накануне эмиграции.
С 1923 году Адамович поселился во Франции. Его стихи печатались едва ли не во всех ведущих журналах и альманахах зарубежья и были включены в лучшие эмигрантские антологии: «Якорь», «На Западе», «Муза диаспоры», «Содружество». Умонастроения Адамовича способствовали формированию так называемой «парижской ноты» — направлению в поэзии, отличавшемуся аскетизмом выразительных средств и ориентацией на самое существенное в человеческой жизни.
Представления и взгляды Адамовича повлияли на многих поэтов. Свои же собственные стихи Адамович выпустил отдельной книжкой лишь в 1939 году, когда «парижская нота» почти уже отзвучала. Название этой книги — «На Западе» — впоследствии было заимствовано поэтом Ю. Иваском, издавшим известную одноименную поэтическую антологию. Последняя поэтическая книга Адамовича — «Единство» (1967).
Как поэт Адамович еще не оценен по достоинству. В сознании предвоенного читателя имя Адамовича ассоциировалось с еженедельными критическими эссе, печатавшимися в газетах. Позднее некоторые из очерков вошли в книги «Одиночество и свобода» (1955) и «Комментарии» (1967).
К суждениям Адамовича о стихах прислушивались многие. В его собственных стихотворениях видна экзистенциальная основа критических суждений: естественная простота, благородная ясность, ориентация на фундаментальные человеческие ценности. В поэзии он вдохновлялся Лермонтовым, Анненским, Блоком, однако и вне этих влияний сумел сказать свое убедительное и
впечатляющее слово.
Стихи
«Был вечер на пятой неделе...»
«Был дом, как пещера. О, дай же мне вспомнить...»
«В последний раз... Не может быть сомненья...»
«Граф фон — дер Пален». — Руки на плечах...»
«Да, да... я презираю нервы...»
«Единственное, что люблю я — сон...»
«Если дни мои, милостью Бога...»
«Есть, несомненно, странные слова...»
«Еще переменится все в этой жизни — о, да...»
«За все, за все спасибо. За войну...»
«За слово, что помнил когда-то...»
«Как холодно в поле, как голо...»
«Когда мы в Россию вернемся... о Гамлет восточный, когда...»
«Куртку потертую с беличьим мехом...»
«Лишь растеряв по свету всех друзей...»
«Ложится на рассвете легкий снег...»
«Навеки блаженство нам Бог обещает...»
«Нам Tristia — давно родное слово...»
«Наперекор бессмысленным законам...»
«Невыносимы становятся сумерки...»
«Нет, ты не говори: поэзия — мечта...»
«Ни музыки, ни мысли — ничего...»
«Ни с кем не говори. Не пей вина...»
«Ни срезанных цветов, ни дыма панихиды...»
«Но смерть была смертью. А ночь над холмом...»
«Ночь... и к чему говорить о любви...»
«Ночью он плакал. О чем, все равно...»
«Ну, вот и кончено теперь. Конец...»
«О, если правда, что в ночи...»
«О, сердце разрывается на части...»
«О если где-нибудь, в струящемся эфире...»
«О том, что смерти нет, и что разлуки...»
«Один сказал: «Нам этой жизни мало»...»
«Он говорил: «Я не люблю природы...»
«Он милостыни просит у тебя...»
«Остров был дальше, чем нам показалось...»
«Патрон за стойкою глядит привычно, сонно...»
«По широким мостам... Но ведь мы все равно не успеем...»
«Поговорить бы хоть теперь, Марина...»
«Под ветками сирени сгнившей...»
«Рассвет и дождь. В саду густой туман...»
«Светало. Сиделка вздохнула. Потом...»
«Слушай — и в смутных догадках не лги...»
«Там солнца не будет... Мерцанье...»
«Там, где-нибудь, когда-нибудь...»
«Твоих озер, Норвегия, твоих лесов...»
«Тихим, темным, бесконечно-звездным...»
«Тянет сыростью от островов...»
«У дремлющей Парки в руках...»
«Чрез миллионы лет — о, хоть в эфирных волнах...»