АРХИВ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ            




 

 

Пастернак Борис

 

 

Ожившая фреска

Как прежде, падали снаряды. 
Высокое, как в дальнем плаваньи, 
Ночное небо Сталинграда 
Качалось в штукатурном саване. 

Земля гудела, как молебен 
Об отвращеньи бомбы воющей, 
Кадильницею дым и щебень 
Выбрасывая из побоища. 

Когда урывками, меж схваток, 
Он под огнем своих проведывал, 
Необъяснимый отпечаток 
Привычности его преследовал. 

Где мог он видеть этот ежик 
Домов с бездонными проломами? 
Свидетельства былых бомбежек 
Казались сказачно знакомыми. 

Что означала в черной раме 
Четырехпалая отметина? 
Кого напоминало пламя 
И выломанные паркетины? 

И вдруг он вспомнил детство, детство, 
И монастырский сад, и грешников, 
И с общиною по соседству 
Свист соловьев и пересмешников. 

Он мать сжимал рукой сыновней. 
И от копья архистратига ли 
По темной росписи часовни 
В такие ямы черти прыгали. 

И мальчик облекался в латы, 
За мать в воображеньи ратуя, 
И налетал на супостата 
С такой же свастикой хвостатою. 

А рядом в конном поединке 
Сиял над змеем лик Георгия. 
И на пруду цвели кувшинки, 
И птиц безумствовали оргии. 

И родина, как голос пущи, 
Как зов в лесу и грохот отзыва, 
Манила музыкой зовущей 
И пахла почкою березовой. 

О, как он вспомнил те полянки 
Теперь, когда своей погонею 
Он топчет вражеские танки 
С их грозной чешуей драконьею! 

Он перешел земли границы, 
И будущность, как ширь небесная, 
Уже бушует, а не снится, 
Приблизившаяся, чудесная. 

Версия для печати