Андрей  Белый

 

 

Карма

Н. А. Григоровой

Мне грустно... Подожди... Рояль, 
Как будто торопясь и споря, 
Приоткрывает окна в даль 
Грозой волнуемого моря.

И мне, мелькая мимо, дни 
Напоминают пенной сменой, 
Что мы — мгновенные огни — 
Летим развеянною пеной.

Воздушно брызжут дишканты 
В далекий берег прежней песней.., 
И над роялем смотришь ты 
Неотразимей и чудесней.

Твои огромные глаза! 
Твои холодные объятья! 
Но — незабытая гроза — 
Твое чернеющее платье.

      2

Мы — роковые глубины, 
Глухонемые ураганы,—
Упали в хлынувшие сны, 
В тысячелетние туманы.

И было бешенство огней 
В водоворотах белой пены. 
И — возникали беги дней, 
Существований перемены.

Мы были — сумеречной мглой, 
Мы будем — пламенные духи. 
Миров испепеленный слой 
Живет в моем проросшем слухе.

      3

И знаю я; во мгле миров: 
Ты — злая, лающая Парка, 
В лесу пугающая сов, 
Меня лобзающая жарко.

Ты — изливала надо мной 
Свои бормочущие были 
Под фосфорической луной, 
Серея вретищем из пыли.

Ты, возникая из углов, 
Тянулась тенью чернорогой, 
Подняв мышиный шорох слов 
Над буквой рукописи строгой.

И я безумствовал в ночи 
С тысячелетнею старухой; 
И пели лунные лучи 
В мое расширенное ухо.

      4

Летучим фосфором валы 
Нам освещают окна дома. 
Я вижу молнии из мглы. 
И — морок мраморного грома.

Твое лучистое кольцо 
Блеснет над матовою гаммой;
И — ночи веют мне в лицо 
Своею черной орифламмой.

И — возникают беги дней, 
Существований перемены, 
Как брызги бешеных огней 
В водоворотах белой пены.

И знаю я: во мгле миров 
Ты — злая, лающая Парка, 
В лесу пугающая сов, 
Меня лобзающая жарко.

      5

Приемлю молча жребий свой, 
Поняв душою безглагольной 
И моря рокот роковой, 
И жизни подвиг подневольный.

Июль 1917
Поворовка