|
Стрекоза и одуванчикБыл май, веселый месяц май, — Кому же грустно в мае?
Цветов в полях — хоть убавляй, А лес, а птичьи стаи?
А небо в звездах и луне?
А тучки на закате, То в перламутровом огне,
То в пурпуре, то в злате?
Итак, был май. Поля цвели, В аллеях пели пчелки,
На межнике коростели, А в просе перепелки.
Был старый лес веселый днем, А ночью тайны полный.
Там пел ручей, обросший мхом, И лес смотрелся в волны.
Тюльпаны, пьяные от рос, На берегу шептались,
А одуванчики в стрекоз, Как юнкера, влюблялись.
И вот один из них сказал: «Я прост и беден с вида,
Но страстью жаркой запылал К вам, милая сильфида!
Среди своих подруг стрекоз
Вы прима-балерина! Вы рождены для светлых грез,
Для ласк и...серпантина!
И даже пьяница тюльпан Влюблен был в ножки эти,
Когда плясали вы канкан В лесу, при лунном свете!
А в сердце пламенном моем
Царицей вы живете! Для вас я сделаю заем
У медуницы-тети,
Потом и свадьбу в добрый час Отпразднуем мы с вами.
И буду я глядеть на вас Влюбленными глазами,
Перецелую, как кадет,
У вас я каждый пальчик!..»
А стрекоза ему в ответ:
«Какой вы глупый мальчик!
"Для вас я сделаю заем
У медуницы-тети", А много ли — вопрос весь в том
У тети вы найдете?
Питаться солнцем да росой,
Поверьте, я не стану Нет, балерина, милый мой,
Для вас — не по карману!»
Она умолкла. Лес дремал, Не шевелились травы,
А ветерок в кустах вздыхал: «Ну, времена! Ну, нравы!»
Настала осень; лес желтел, Лист падал в позолоте,
Косматый шмель в гостях сидел У медуницы-тети,
И тетя бедная в слезах
Печально говорила, Что одуванчика на днях
Она похоронила,
А повенчался с стрекозой Какой-то жук рогатый,
В параличе, полуживой, Но знатный и богатый.
Шмель, слушал молча. Лес дремал,
Не шевелились травы, И только ветерок вздыхал:
«Ну, времена! Ну, нравы!..»
|